27 марта Квентину Тарантино исполняется 50 лет. Он умеет не только снимать, но и говорить. Мы собрали избранные цитаты режиссёра в хронологическом порядке.
кадр из фильма
Есть такая шутка, что если бы я снимал фильм о горбуне, парня бы вылечили на первых же минутах, а сама история была бы о парне, который был горбуном. С «Бешеными псами» мне нравилась идея посвятить фильм чему-то, что в обыкновенном кино заняло бы не больше десяти минут экранного времени. Я на самом деле думаю, что если бы фильмы были более приближены к законам литературы, они бы от этого только выиграли. Я всегда считал, что если вам нужно воплотить эпическую структуру в кино, то результат будет на редкость кинематографичным. При преобразовании романа в фильм первое, что изменяется, это, конечно, композиция. Нельзя сказать, что я имею что-то против хронологического порядка. Если фильм получается лучше при помощи такого — драматургического — способа, пожалуйста, делайте его так. Знаете, все могло быть традиционно — начало, середина, конец. Но у меня есть значительная поправка: хронологическая последовательность — не единственный способ подачи материала.
Что касается того, как смотрится фильм, меня всегда волновало, чтобы он был киногеничным, особенно когда мы пытались собрать деньги на его производство. Люди могли бы прочесть сценарий и сказать: «Это не кино, это пьеса. Почему ты хочешь снимать ее как фильм?» А я бы сказал: «Нет, нет, нет, нет — я не люблю экранизации пьес. Это будет кино, не волнуйтесь об этом. Это будет фильм». Это то, что я люблю. Я люблю фильмы, я хочу, чтобы прежде всего и в первую очередь это был фильм, так что «картинка» была очень важна — как работает оператор, настрой камеры, цветовая гамма. Знаете, она меняется. На складе — определенный набор цветов: черные костюмы, зеленые стены, красная кровь — и это все. Но когда вы выходите со склада, цвет как будто взрывается, когда кто‑нибудь переступает через порог, как будто на них рубашки из ярких мультиков.
кадр из фильма
Очень большое влияние — такое же, как Говард Хоукс, — на меня оказал режиссёр Сэм Фуллер, один из величайших безумцев в истории кино. В пятидесятые он сделал ряд фильмов. Пожалуй, он был королём военного кино, потому что сам воевал и делал по-настоящему дикие фильмы. Ещё он снял много вестернов. Его безумный стиль оказал на меня большое влияние. Де Пальма тоже на меня сильно повлиял. Есть одна вещь, о которой никогда не говорят, когда вспоминают Де Пальму: думаю, он величайший мрачный сатирик в кино последних двадцати лет. Я имею в виду, что его фильмы — это истерические, злые чёрные комедии. У него одного такое чувство юмора. Оно фантастично, хотя настоящих комедий он никогда не делал. Я не играю в азартные игры. Я не играю в покер. Я не хожу на спортивные матчи. Для меня мучение смотреть спорт по телевизору. Если я попадаю на Dodger Stadium, всё нормально — пиво и атмосфера значат для меня значительно больше, чем сама игра. Единственная вещь, чего я не могу понять, почему среднестатистический американский зритель не может высидеть в кинотеатре три часа, но смотрит совершенно бессмысленный, скучный, жуткий футбольный матч целых четыре часа. Это колоссальная скукотища. У меня есть на этот счёт несколько теорий, и одна из них это то, что никто на самом деле не любит спорт. Мужики чувствуют, что должны любить спорт, вот и корчат из себя больших фанатов. Я также думаю про группу The Who. Не верю, что кто-то искренне любит эту группу. Все считают, что должны её любить и старательно это изображают. Они просто боятся сказать, что король голый.
Как только вы берётесь за большую идею, вы начинаете стрелять себе по ногам. Во-первых, следует сделать просто хорошее кино. И в процессе, если выплывет что-то большее — замечательно. И не обязательно, чтобы это была Большая Идея. Это может быть маленькая идея, но она зацепит зрителя. Я имею в виду, что если вы делаете кино и ваша большая идея — война это плохо, зачем вам вообще снимать фильм? Если это всё, что вы хотите сказать, просто скажите это — всего-то два слова. Война — это плохо. Подождите-подождите. Это три слова. Два слова было бы даже лучше: Война — плохо. В них больше силы.
кадр из фильма
Я не мыслю категориями «мейнстрим/немейнстрим». Всё значительно проще. Люди думают, что я сделал «Бешеных псов» и «Криминальное чтиво» нелинейными только для того, чтобы показать, какой я умник. Но те истории были сделаны так потому, что это был лучший способ их рассказать. Если фильм требует прямой хронологии, я буду держаться этого пути. Мной движет не желание угодить мейнстриму, а простая логика. В художественном смысле я ничего не боюсь. Если я хочу снять такой-то трюк в такой-то манере, если я хочу выбрать такого-то актера, то я это делаю, и точка. Все остальное не имеет значения. Если б я дрейфил по поводу успеха, по поводу своего образа или чего-то ещё, то после «Бешеных псов» снял бы фильм, который вызвал бы меньший шум.
Довольно несправедливо приклеивать ярлык режиссеру, сделавшему два фильма. Они, кажется, забыли, что я в начале своей режиссерской карьеры. Поэтому я верю, что, начиная с «Джеки Браун», эта ситуация будет проясняться. Моя личность состоит из самых разных граней, и у меня еще просто не было возможности — в первых двух фильмах — все их продемонстрировать. Даже если три мои картины имеют между собой нечто общее, я режиссер другой породы, нежели Вуди Аллен, Спайк Ли или Хэл Хартли, которые снимают фильмы, образующие циклы, — фильмы, во многом схожие и по сюжетам, и по изображению, и по атмосфере.
кадр из фильма
Насилие — один из способов развлечь зрителя, форма кинематографического энтертеймента. Спрашивать меня о том, почему в моих фильмах присутствуют сцены насилия, — всё равно что призвать к ответу Винсента Миннелли за использование музыкальных номеров в его фильмах. Это всего лишь одна из составляющих кинематографа, причём одна из самых забавных составляющих. Мне нравится насилие. Это весело. Определённо, я стал относиться с большей тщательностью к написанию сценариев, чем прежде. Особенно это касается «Убить Билла». Всё должно работать уже на страничке сценария, а уж кино я потом сниму. Мне однажды сказали: «Ты недостаточно выкладываешься как художник, ты задолжал нам». В какой-то степени я с этим согласен. Но я не готов частить и работать на износ, чтобы в итоге сгореть до остатка. Именно как художник, я чувствую себя обязанным представить на суд зрителя всё самое лучшее, что я в состоянии сделать на текущий момент. Есть режиссёры, которые работают иначе: вот Такаши Миике, например, снимает пять грёбаных фильмов в год. Это его творческий метод, и он формирует свою эстетику. Фассбиндер был таким же. Но мне не хочется по итогам, скажем, 30-летней режиссёрской карьеры, извиняться перед поклонниками за то, что я делал последние 15-20 лет. Лучший способ бороться с этим — браться за съёмки фильма лишь тогда, когда понимаешь, что в данный момент это значит для тебя абсолютно всё. Если такого ощущения нет, то лучше уж просто жить себе дальше и не рыпаться.
кадр из фильма
Я обычный киноман. Я смотрю кино, и это моя главная цель. Да, я могу заметить по ходу дела какие-то сбои в интонации и ритме и думать: ладно, я бы сделал по-другому. Но это не мешает мне получать удовольствие от фильма. Конечно, если бы мне случилось преподавать или иметь с кем-то серьёзный разговор о картине, я бы обязательно указал на ошибки, которых постарался бы избежать в собственной работе. Но я готов закрыть глаза на недочёты, если мне нравится кино в целом. Фильм не обязан быть идеальным и давать всё и сразу. Если фильм удачно реализует пару-тройку идей, и вы эмоционально на это реагируете и проводите, в итоге, крутой вечер в кинотеатре, так этого вполне достаточно. Идеальных фильмов крайне мало, и они появляются редко, через большие временные промежутки. Я не собираюсь снимать кино до старости. Многие из тех, кто отжигал в 70-е, продолжают снимать кино: они устарели, и это видно по их нынешним фильмам. Мне бы хотелось избежать подобной участи. Прожитые режиссёром годы не прибавляют качества его работам. Я твёрдо уверен, что режиссура — дело молодых. И хочу, чтобы все мои фильмы были хороши. Ну, смотрите сами: приходит время, вы становитесь старше, меняются ваши интересы, они становятся вроде как стариковскими, и ваши фильмы — тоже. В этом кино уже далеко не всё такое же честное и живое, как раньше. С другой стороны, я могу, например, сказать, что фильмы Мартина Скорсезе стали «старческими» и всё такое, а он бы мне в ответ: «Да пошёл ты! Я делаю то, что хочу делать, внимаю своей музе». И был бы прав на сто процентов. У меня своя церковь и свой бог, которому я молюсь, а у него — своя церковь и свой бог. А ведь было время, когда мы молились одному богу в одной и той же церкви, и я по этому времени скучаю. И мне в его нынешнюю церковь как-то не хочется. Если уж и придётся двигаться примерно в этом направлении, я лучше брошу режиссуру и стану писать романы.
«Доказательство смерти» (2007)
кадр из фильма
Теперь в кино редко рассказывают хорошие истории. Было время, когда мы, американцы, были лучшими рассказчиками в кинематографе. У европейцев были свои заслуги, у японцев — свои, но таких историй, как мы, не рассказывал никто из них. Однако по-настоящему хорошая история не должна раскручиваться в первые 10-15 минут. Она должна развиваться на протяжении всего фильма. В действительно хорошей истории должно быть примерно так: предположим, ты знаешь конец фильма, но не видел начала и середины фильма. И вот ты возвращаешься к началу, будучи в курсе, чем всё закончится, и поражаешься: «Ух ты! Как это они умудрились, отплясывая от этого, дойти до такого финала!» Как по мне, в 97% случаев использование цифры — следствие лени. Режиссёры стараются облегчить себе работу, и это на виду. И если уж тебе самому наплевать на свой фильм, то и мне, соответственно, не так уж важно, посмотрю я его или нет. Но эти два фильма (Тарантино имеет в виду «300 спартанцев» и «Город грехов» — Прим.) формируют абсолютно новый кинематографический ландшафт, и с моей стороны было бы глупо это отрицать. Тут уж я сдаюсь: цифра открыла новые способы рассказать историю и выстроить видеоряд. Но в большинстве случаев всё не так. Даже когда Дэвид Финчер снимает на цифру «Зодиак», я спрашиваю себя: «А с какого хрена?» Мне-то интереснее домыслить всё в собственном мозгу, чем смотреть на готовую картинку.
«Бесславные ублюдки» (2009)
кадр из фильма
Нет, шестилетние перерывы в работе, как было между «Джеки Браун» и «Убить Билла», мне совсем не нравятся. Я делаю фильм около года-полтора. Когда ставлю финальную точку, следующие шесть месяцев валяю дурака, и это прекрасно. Можно замечательно проводить время, пока пишешь сценарий, а это я всегда делаю с большой страстью и упорством. Но как только начинаются съёмки — всё остальное перестаёт для меня существовать. Обама стал президентом? Кого это волнует? Я снимаю свой фильм! Отправной точкой стала идея, заложенная в «Грязной дюжине». Правда, со мной всегда происходит одна и та же вещь. Начинаю я писать сценарий об одном, а заканчиваю уже совсем о другом. Я настолько погружаюсь в жанр, что постепенно ухожу в каком-то своём направлении. Начинаю придумывать собственные фишки. Как было, например, с «Бешеными псами». Я же сел писать сценарий про ограбление. Ну и написал! (смеется) Правда, самого ограбления вы так и не увидели.
Серджо Леоне оказал на меня грандиозное влияние. Возможно, он мой самый любимый режиссёр. А мой самый любимый фильм — «Хороший, плохой, злой». Эстетика наших фильмов совпадает. Я очень много у него взял. Я никогда не снимал спагетти-вестерн. Я не смогу сделать спагетти-вестерн (смеется). Я же не итальянец! Но можно использовать его стиль, работая в других жанрах.
Помню, после «Бешеных псов» и «Криминального чтива» критики писали, что я слишком люблю детали и мастером саспенса мне никогда не стать. В «Ублюдках» я решил действовать иначе. Искал в каждой сцене некое напряжение и начинал его растягивать. Тянул насколько это вообще возможно. Задача состояла в том, чтобы делать это как можно дольше. Тянешь, тянешь, чувствуешь — пора. И всё, сцена завершена, тут же.
«Джанго освобожденный» (2012)
кадр из фильма
Я не пытался снять фильм а-ля «Список Шиндлера» про колючую проволоку и Освенцим. Я снимал развлекательное кино. В фильме два вида насилия: насилие над рабами и месть Джанго за это. Да, формально в фильме много жестокости, но здесь оно показано с юмором. Ровно то, чего вы ожидали. Жанр вестерна привлекателен тем, что даёт представление о внушительных промежутках времени, об изменении понятий морали американцев. Вестерн — это увеличительное стекло, где всё сконцентрировано, всё как на ладони. Обычно легко предположить, что будет в фильме дальше. А тут нет устоявшихся правил. И я подумал, почему бы не снять жёсткий и местами грубый фильм, но с вдохновляющим финалом?
Не хочу быть стареющим режиссёром. Надо уметь останавливаться на пике собственных возможностей. Режиссёры не становятся лучше с возрастом. Обычно, самые слабые фильмы в фильмографии — это последние четыре с конца. Моё путешествие должно иметь пункт прибытия. Вы останавливаетесь, когда останавливаетесь, но в идеальном мире в моей фильмографии должно быть десять фильмов. Я сделал семь. Всё зависит от желания, можно вернуться. Но если я сниму десять фильмов, это будет полноценным художественным высказыванием.
