С развитием человеческой цивилизации нормы морали и закона вытеснили месть в заповедник дикой архаики. Будь то многолетняя междоусобица, порожденная кровной враждой, или дуэльные разборки с пыльным этикетом — от каждого подобного эпизода веет нишевым ароматом прели. Но то — реальность. В популярной культуре месть — не только безвредный способ заглянуть в глаза Бездне, но и сакральная, если не сказать священная концепция, стоящая на одном алтаре с химико-мистической реакцией, именуемой любовью, и пугающей неизвестностью смерти.
«Трилогия о мести» Пака Чхан-ука — явление случайное, порожденное выпорхнувшим в интервью словом, а не заранее смоделированный конструкт. Оттого и грани вендеттового треугольника получились столь непохожими друг на друга. Однако подход постановщика к изучаемой теме служит достаточной твердой почвой, чтобы скрепить переплетом столь непохожие произведения в единый триптих.
«Сочувствие господину Месть» — первая часть трилогии — обозначает наметки будущего лейтмотива: столкновение выбранной формы возмездия (цели) с результатом. Глухонемой Рё (Щин Ха-гюн), уволенный с предприятия в кризисные корейские нулевые, решается похитить дочь начальника, чтобы оплатить операцию для смертельно больной сестры. Здесь месть — осязаемая усмешка судьбы, а рок и удача в Азии — понятия отнюдь не эфемерные.
Киднеппинг — не только последняя надежда спасти близкого человека, но способ отомстить председателю Паку (Сон Кан-хо), начальнику протагониста. Месть личная и месть классовая. В те годы корейский кинематограф ощеривался не только жанровой эклектикой, но и гипернатурализмом и фатализмом: что-то (или вообще всё) обязательно пойдет не так. Месть рвется надвое, и вот уже у Пака появляется свой повод для возмездия, а персонажи не находят ничего, кроме гибели. И пролетарии, и главы чеболей. И виновные, и безвинные. И чистые душой дети, и откровенные сволочи.
Ожившая манга «Олдбой», бронебойный хит Пака Чхан-ука, затмивший остальные части трилогии, идет иным путем и выбирает другие инструменты, цвета и рамки. Однако абрис остается прежним: разветвляющаяся история мести, столкновение двух вендетт. Но конструирование персонального ада для другого (простите за сартровский уроборос) приводит к непредсказуемым последствиям.
Движимый уже не остывшей, а ледяной местью Ли У-джин (Ю Джи-тхэ) превращает раздолбая и социальное посмешище О Дэ-су (Чхве Мин-сик) в просветленного. Дэ-су же, проходя через все круги кармических наказаний, встает перед выбором, какая же из двух любовей ему ближе: отеческая или романтическая. Однако ни одна из вендетт не осталась, собственно, вендеттой: хладнокровный мститель Ли, давно лишенный смысла жизни, предоставил обидчику возможность пробежать марафон в его, У-джина, шкуре. Герой Чхве Мин-сика же отказался от мести и принял наказание как неизбежное продолжение собственной судьбы.
Завершающее трилогию «Сочувствие госпоже Месть» предлагает еще два новых взгляда на возмездие. Для Ли Кым-джа (Ли Ён-э) вендетта — закрытие наиболее трагической главы в жизни, без которой невозможно найти новую. Своеобразный кровавый рехаб, призванный очистить шелуху прошлой личности, разбить вынужденные маски и стереть навязанное силой прошлое. Для прочих персонажей месть становится еще одним воплощением алчности, в рамках которого режиссер Пак не ограничивает себя в едких социальных комментариях.
Трилогия, как и выбранная тема, привели к сложно просчитываемому результату, позволив постановщику со спокойной совестью двигаться дальше. Со временем же порождения случайности (или эхо судьбы) заняли свое место и в фильмографии режиссера, и в списках корейского кинематографа как цельная киноединица, сегментированная на три картины. Словно так и было задумано. А мотивы и поиски случайности — работа для историков и медиа-археологов.
