ЭКЗОТИКА И ЭКОЛОГИЯ
Пожалуй, наиболее заметный сейчас (и мало кем подмеченный в момент выхода) аспект «Твари из Черной Лагуны» — экологический. Несмотря на то, что хорроры 1950-х чаще всего строились на страхах перед атомной войной и радиацией, мотив разрушения природы в них практически отсутствовал. На этом фоне фильм Джека Арнольда резко выделялся из общей массы. Здесь монстр не был ни порождением ядерных испытаний (подобно Годзилле или гигантским муравьям в фильме «Они!»), ни враждебным пришельцем (как в какой-нибудь «Земле против летающих тарелок»). Напротив, Тварь (или Жаброчеловек, как ее иногда называют) была важной частью самодостаточной экосистемы, и лишь появление людей вынуждало существо защищать свои владения.
Хотя элементы такого сюжета заметны еще в «Кинг Конге», монстр там выглядит не более чем главным аттракционом, а весь остров Черепа — набором экзотических локаций для приключений. «Тварь из Черной Лагуны» же целиком построена на теме борьбы с природой. В этом смысле сюжет с древним живым существом, обороняющим свой дом от вторжения людей, выглядит опередившим свое время на поколения. Легко заметить, что аналогичную схему Джеймс Кэмерон применил (с поправкой на гигантские масштабы и бюджеты) в «Аватаре».
ГИЛЬЕРМО ДЕЛЬ ТОРО И ЕГО ВЕЛИКОЛЕПНОЕ ЧУДОВИЩЕ
В свое время «Тварь из Черной Лагуны» серьезно впечатлила многих ныне выдающихся авторов, от Стивена Кинга (который использовал ее образ в «Оно») до Джона Карпентера (в 1990-х он собирался даже снять ремейк, однако проект не дошел до съемок). Но самый главный фанат Жаброчеловека в Голливуде, несомненно, Гильермо дель Торо. Он с детства был очарован Тварью и пронес эту любовь через всю жизнь. Еще по дилогии про Хеллбоя можно заметить, что визуальный дизайн разумной человекорыбы Эйба Сапиена отчетливо напоминает обитателя Черной Лагуны.
Как и Карпентер, дель Торо одно время собирался снять ремейк «Твари», но на передний план хотел вывести романтическую линию между Жаброчеловеком и женщиной. В итоге из этой идеи вырос другой фильм — оскароносная «Форма воды». Любовная история немой уборщицы и загадочной амфибии никогда бы не возникла без влияния «Твари из Черной Лагуны». Но дело не только в дизайне монстра или детской страсти дель Торо. Режиссер уловил и раскрыл еще один примечательный аспект фильма — двойственность образа Твари, которая, будучи поначалу безжалостным чудовищем, становится жертвой любви к хрупкой женщине из другого мира.
БОЛОТНЫЕ ТВАРИ И ЗЕЛЕНЫЕ ГУМАНОИДЫ
По мере того как сменялись поколения, образ Твари все плотнее проникал в массовую культуру — от песен (хэви-метал-команда Iced Earth когда-то выпустила о ней песню Dragon’s Child) до видеоигр (в пошаговой стратегии «X-COM: Terror From the Deep» одна из подводных рас неслучайно названа «жабролюдьми»). Но, за вычетом кинематографа, глубже всего влияние хоррора прослеживается в комиксах. Образ Болотной Твари, появившийся во вселенной DC в 1970-х, во многом вдохновлен Жаброчеловеком (и в одном из комиксов героиня даже высмеивает это сравнение!). А вышедший в 2010-х графический роман Скотта Снайдера «Пробуждение» насыщен визуальными образами, перекликающимися с «Тварью».
Все это показывает, насколько плодотворным и будоражащим воображение оказался образ, впервые появившийся в далеком 1954-м стараниями диснеевской художницы Миллисент Патрик, а затем воплощенный каскадером Беном Чепменом (в наземных сценах) и пловцом Риком Браунингом (в подводных эпизодах). В тот год среди зрителей «Твари из Черной Лагуны» был и семилетний мальчик по имени Стивен Кинг, через много лет напомнивший нам: «Когда мы смотрим фильм, ребенок просыпается в нас». Ребенок, который знает, что «Тварь останется навсегда».
