«Вдовы»
Попытка бывшего художника и социального активиста изобрести заново жанр фильма-ограбления не удалась.
Три женщины, чьи мужья погибли во время попытки крупного ограбления, решают объединить усилия и провернуть свое дело, чтобы расплатиться с долгами. Относительно незамысловатый сюжет – однако режиссеру Стиву МакКуину («12 лет рабства», «Стыд») и сценаристке Гиллиан Флинн («Исчезнувшая») этого слишком мало. Зачин британского мини-телесериала восьмидесятых они переносят из Лондона в Чикаго и нагружают второстепенными сюжетными линиями и третичными персонажами. В фильме 14 основных героев. Более 80 ролей с репликами. Маккуин с удовольствием разъясняет в интервью, что сцена с продажным политиком (Колин Фаррелл), который отбивается от неприятных вопросов репортера, работает на пяти уровнях.
Окей, предположим. Но смысл этого перегруженного социальными комментариями жанрового упражнения – показать, что женщины, поставленные в экстремальные условия, способны на столь же преступные и испорченные поступки, что и мужчины. И фильм не работает здесь даже на одном уровне – украденные деньги в финале будут, конечно же, отданы на благотворительные нужды. Ни на секунду не верится в то, что член учительского профсоюза (Виола Дэвис), владелица магазина одежды (Мишель Родригес) и парикмахерша (Синтия Эриво) способны внезапно на равных бороться за крупные суммы денег с криминальными боссами и уголовниками. Примерно так же неубедительна сцена из «Нации убийц», идущих на соседнем сеансе, в которой четыре старшеклассницы уверенно ведут огонь из автоматических винтовок. Как скрупулезно не прописывай здесь диалоги коррупционеров-политиков. Как ни старайся идеально выстроить кадр в белоснежных люксовых апартаментах. Как бы изощренно не играли преимущественно чернокожие актеры (Брайан Тайри Генри из «Атланты» и Дэниел Калуйя из «Прочь»). Просто Маккуин не может признаться ни себе, ни зрителю, что его удачно ложащаяся в повестку дня либеральных СМИ (потому и встреченная ими на ура) картина – самая что ни на есть надуманная фантазия, сбивающая зрителя с толку миллионом никчемушных деталей.
Илья Миллер
«Нация убийц»
Кровавая стилизованная несмешная молодежная сатира, которая думает, что она умнее, чем есть на самом деле.
Лили (Одесса Янг) и Сара (Сьюки Уотерхаус) вместе с подругами до изнеможения занимаются секстингом, мастерят селфи, обсуждают куннилингус и занимаются прочими вещами, которыми обязаны заниматься современные старшеклассницы. Внезапно они оказываются в центре скандала городского масштаба, когда в результате масштабного слива неизвестным хакером-садистом (чей IP-адрес ведет, само собой, в Москву) содержимое смартфонов и компьютеров половины жители города оказывается в сети в открытом доступе – начиная с мэра и директора школы. Половина города Салема (название города тут неспроста, так как именно здесь проходили процессы над ведьмами) бегает в масках, сеет хаос и настроена крайне агрессивно. Поэтому четырем кисейным барышням не остается ничего, кроме как нарядиться в красные плащи, подобно героине просмотренного культового японского фильма «Рок бездомных кошек», вооружиться до зубов и защищать свою честь и жизнь.
33-летний сын режиссера Барри Левинсона, снявший эту смесь «Прирожденных убийц» и «Судной ночи», тоже вооружился до зубов – он вставляет полиэкранные куски, переворачивает камеру на 180%, украшает экран эмодзи и выдает длительную сцену вторжения в дом, снятую одним кадром. К сожалению, все его снаряды летят в молоко – «Нация убийц», как и подобает своему названию, проговаривает в лоб совершенно банальные вещи, которые могут показаться свежими лишь не закончившим школу героиням фильмам, не вызывающим никакой симпатии. Если лучшее, что есть у тебя в фильме – это небольшая роль Беллы Торн, значит, у тебя очень серьезные проблемы. О том, как технологии могут влиять на общество и повергать его в анархию, может куда интереснее, четче и лаконичнее поведать любой, даже не самый удачный эпизод «Черного зеркала».
Илья Миллер
«Апгрейд»
Хардкорный аутентичный киберпанк — от, что неожиданно, автора «Пилы» и «Астрала».
В относительно недалеком будущем умный дом возьмет на себя все бытовые хлопоты, пиццу можно будет напечатать, автомобили сами станут управлять собой, а искусство протезирования достигнет невиданных высот. Но механик Грей Трейс (Логан Маршалл-Грин) всего этого не любит — он с удовольствием копается в движках древних маслкаров, руль компьютеру не доверяет и пиццу предпочитает готовить собственными руками. Ничего кибернетического ему тоже никогда не имплантировали, но это, как вскоре выяснится, дело наживное: однажды машина-робот, слетев с программных катушек, завезет его с женой в опасный район — жену убьют, а сам Грей станет паралитиком в инвалидном кресле. На помощь придет знакомый компьютерный гений: в тело Трейса вживят экспериментальный чип, который сделает из своего носителя суперсолдата, способного отомстить за гибель любимой женщины.
Австралиец Ли Уоннелл в свое время придумал «Пилу» и добрые пятнадцать лет отдал хоррору. Он, наверное, мог бы провести в каком-нибудь «Астрале» и еще пятнадцать лет, но, к счастью, организовал себе «Апгрейд». Это настоящий, трепещущий, осязаемый гибсоновский киберпанк с его единством и борьбой цифровой и аналоговой жизни, диковатыми персонажами, пунктирной детективной линией и, конечно же, любовной историей где-то глубоко внутри. Оригинальностью подхода здесь, разумеется, и не пахнет, но то, с каким изяществом Уоннелл передает приветы предшественникам, заслуживает особого внимания. Фильм умудряется быть похожим в деталях на «Бегущего по лезвию», оставаясь при этом почти минималистским по части картинки. Он смахивает на «Матрицу» — но без свойственного Вачовски позерства в экшн-сценах. Наконец, больше всего «Апгрейд» походит на своеобразный ребут «Робокопа», которому немножко недостает верховенского творческого бесстрашия. Впрочем, и без оного у Уоннелла получился достаточно хардкорный сайфай — по нынешним-то обезжиренным временам.
Дмитрий Молчанов
«Быть Астрид Линдгрен»
Шеф-редактор Киномании пишет письмо режиссеру фильма Пернилле Фишер Кристенсен.
Дорогая Пернилла Фишер Кристенсен, пишет вам обыкновенный московский малыш Денис Крюков. Мама меня называет Диня, а ребята во дворе Дэном, но мне как-то проще быть малышом. Просто малышом. Вы начинаете свой фильм про нашу любимую писательницу Астрид Линдгрен с детских писем. Письмом обращусь к вам и я.
Фильм я ваш посмотрел. В нем показана юношеская часть жизни Астрид Линдгрен. Сначала она весело танцует, нехотя работает в поле и корчит смешные рожицы – и нормально. Кому же понравится работать в поле, когда ты великий шведский писатель?! Ну, в будущем. Но мы-то знаем. А потом вы ее ставите в неловкое положение, а от того, что все вами описываемое случилось в действительности, неловкое положение не становится лучше – оно все равно неловкое. В общем, в самом нежном возрасте, о котором пишут книги уже совсем другие писатели, с нашей Астрид Линдгрен, как говорит наша соседка Кузоваткина, произошел случай (Мама говорит, что это очень сложное предложение и его никто прочитать не сможет. Но мне и раньше писать было нелегко и по-другому я не умею. Ой, я не хотел письмо показывать маме, она случайно его прочла: честно-честно!). В результате этого случая у будущей великой шведской писательницы родился сын. Это не всем понравилось, и не все ее вовремя поддержали, поэтому юной Астрид – мне совершенно неловко ее так называть – пришлось его на время перевезти датской няньке. Дальше, если честно, что было в вашем фильме совсем непонятно, но я малыш – так случается. Но очень, очень хочется спросить: а где же все остальное, любимое: про Карлсончика-дорогого, про Эмиля из Ленниберги, Калле Блумквиста?! Понятно, что вы наших друзей с пропеллерами показывать и не собирались. Но где это все? Упоминается только одна лишь Пеппи! Пеппи классная, но где все мои друзья?! Моя старшая сестра говорит, что это как-то связано с феминизмом. Мне, малышу, сложно понять, что это значит, но если феминизм не дружит с Карлсоном, то я с ним не дружу в ответ. В смысле с феминизмом. Карлсон же и так – друг. Я даже рецепт фрикаделек из книжки про него знаю! У меня бабушка в шведской редакции на радио работала. Говорила, ей рецепт сама Астрид Линдгрен передала. Я тогда меньше малыша был – совсем ничего не помню. А теперь бабушка умерла. И Астрид Линдгрен тоже. Спросить не у кого. И ваш фильм правды не добавляет, а я очень на это надеялся.
Обыкновенный малыш из Москвы
PS Дорогая Пернилла!
Не расстраивайтесь! В следующий раз вы обязательно снимете отличный фильм. Попробуйте для начала приготовить фрикаделек.
«Жена»
Сцены из супружеской жизни, успешно маскирующиеся под феминистскую драму.
В один прекрасный день знаменитому американскому писателю Джо Каслману (Джонатан Прайс) звонят из Стокгольма, чтобы сообщить, что в этом году Нобелевскую премию по литературе получит именно он. Его жена Джоан (Гленн Клоуз) точно знает, чего стоит такая честь, поскольку муки творчества испытывала на пару с мужем. Что ж, паре остается только собрать чемоданы, прилететь в Стокгольм и получить причитающееся. Правда, не все так просто...
Поскольку здешнюю интригу сражает наповал красноречивый взгляд Гленн Клоуз практически в самом начале фильма, можно с чистой совестью констатировать, что «Жена» — история более тонкая, чем, например, бертоновские «Большие глаза», да и вообще не совсем то, чем кажется. Какое-то время удачно, по вновь нахлынувшей моде, маскируясь под феминистскую драму, картина шведа Бьорна Рунге на самом деле ведет тихую, интеллигентную перекличку с бергмановскими «Сценами из супружеской жизни» и «Земляничной поляной». В лучшие моменты фильм и вовсе притворяется театральной зарисовкой в нескольких подчеркнуто отличающихся друг от друга интерьерах — да к тому же умудряется даже в присутствии таких колоссов, как Клоуз и Прайс (оба в отличной форме), преподнести большой актерский сюрприз: вечно молодой Кристиан Слэйтер крадет шоу, толком участвуя всего в паре-тройке сцен. На этом приятные неожиданности не заканчиваются: в одном из эпизодов в кадре вдруг появляется рыдающий мужчина, в другом — человек, похожий на Чарльза Буковски (что, впрочем, неудивительно), а в целом «Жена» запоминается скорее как познавательное кино, довольно подробно живописующее подготовку к церемонии вручения Нобелевки, чем как драма о привычке ко лжи и губительных свойствах правды. И это, как ни странно, хорошо.
Дмитрий Молчанов
«Три лица»
Режиссер выбирается из закрытого помещения впервые спустя три фильма после запрета на съемки и обращается к классическим традициям иранского кино.
На экране смартфона – видео, в котором девушка (Марзие Резаи) лезет в петлю, жалуясь на то, что семья не пускает ее учиться на актрису. Джафар Панахи и актриса Бехназ Джафари, посмотрев видео, отправляются в глухую иранскую деревню для выяснения обстоятельств – видео обрывается, и дальнейшая судьба девушки остается загадкой.
Панахи, ненадолго выбравшись из-под домашнего ареста, обращается к жанру роуд-муви – который стал визитной карточкой иранского кинематографа с подачи его коллеги и единомышленника Аббаса Киаростами. Смартфон, внедорожник и камера здесь наталкиваются на патриархальный и суеверный уклад, царящий в захолустье неподалеку от границы с Азербайджаном. В общении кинематографистов с жителями деревни (не всегда понятно, прописанном ли сценарно или запечатленном документально) вскрываются фундаментальные противоречия, царящие в иранском обществе. Местные крестьяне с уважением говорят с Панахи и Джафари, но деревенских девушек предпочитают видеть в будущем врачами или учителями – в артисты хотят идти лишь пустоголовые люди, по их мнению. Панахи обозначает это противостояние, но вместо обвинений или шагов к примирению бездействует, занимая наблюдательную позицию, либо посмеивается – фильм старается выжать максимум комического из таких поводов, как болезнь быка-осеменителя и обрезание крайней плоти. В этом юморе ниже пояса, безусловно, можно прилежно выискать насмешку над маскулинностью и патриархатом иранских традиций. Однако нельзя отрицать, что Панахи, вновь оказавшись за рулем машины в своем фильме (после «Такси», целиком снятого при помощи видеорегистратора), едет по уже хорошо знакомым ему маршрутам.
Илья Миллер
«Помешанный на времени»
Унылая фантастическая мелодрама, раздутая из номинированной на «Оскар» короткометражки.
Физику-вундеркинду Стиллману (Эйса Баттерфилд) его подружка Дебби (Софи Тернер) сообщает, что им надо расстаться. Ошарашенный гений пытается понять, анализируя практически каждый день своего романа, что и когда пошло не так. С помощью изобретенной им машины времени и верного друга-травокура (Скайлер Джизондо) Стиллман заново переживает не лучшие эпизоды с участием Дебби, добровольно устраивая себе «дни сурка» и стараясь сделать прошлое идеальным, чтобы таким образом избежать печального финала любовной истории.
Режиссер и сценарист Эндрю Боулер размазал почти на два часа сюжет собственной короткометражки, получившей в 2012 году номинацию на «Оскар». В результате из бодрой 10-минутной байки получилась тяжеловесная, тошнотворно-нравоучительная, топчущаяся на месте и раздувшаяся от осознания собственной значимости история любви, главные герои которой уже к середине фильма успевают настолько осточертеть, что искренне хочется, чтобы в финале они поубивали друг друга. Этого (внимание, спойлер!), увы, не произойдет — как и прочих сколько-нибудь интересных событий, а ведь от фильма, в котором путешествия во времени случаются чуть ли не каждые пять минут, ждешь более или менее лихих сюжетных твистов.
Дмитрий Молчанов
«Подбросы»
Иван И. Твердовский отрабатывает пустую злую схему с сюжетом, достойным короткого метра.
Подросток Денис (Денис Власенко) живет в детском доме. У него странное заболевание, одним из синдромов которого является то, что он не чувствует боли. За Денисом приезжает мама (Анна Слю), и, несмотря на то, что из детдома его не отпускают даже на выходные, они сбегают. Приехав домой, они устраивают тет-а-тет-вечеринку, причем мама ради такого дела наряжается в элитное нижнее белье. Сына это нисколько не смущает, что вкупе, конечно, создает напряжение в кадре. Позже, гуляя по улице, Денис вдруг кидается под машину. Как мы выясним далее, подбрасываться под авто – это его новое дело, которое является частью большого бизнеса, в котором замешаны все необходимые структуры: врачи, полицейские, адвокаты, прокуроры, судьи и собственно мама Дениса. Таким образом они либо выкачивают деньги у водителей, либо засаживают неугодных. Поначалу режиссер не раскрывает карты – очень многое остается за кадром, и пока складывается пазл, фильм смотреть действительно интересно. Однако минут через 20 он сложится и далее будет развиваться по установленной схеме: подброс – суд – вечеринка с мамой, подброс – суд – день рождения судьи и т.д. Детали и приемы схематично наматываются на стержень повествования, планомерно приближая зрителя к выводу, очевидному еще в первой половине картины.
«Подбросы» – это притча, жанр, который, казалось, в XXI веке трогать просто неприлично. Но, похоже, Твердовского именно неприличное и интересует более всего. Поэтому, например, диалоги между сыном и матерью интонационно более всего напоминают фильмы порностудии Прянишникова. Поэтому социальная критика, поддерживаемая исключительно шулерской нахрапистостью, оборачивается конъюнктурой либерального рынка, а при помощи монолога Максима Виторгана скатывается совсем уж в бессовестную риторику. Черт с ней с риторикой! На что смотреть?! А смотреть-то и не на что. Событий в фильме – на «коротышку», на полный метр не хватает «жира». Вспомним «Плюмбум» Абдрашитова и Миндадзе – а это хоть и разнокалиберные, но родственники. Сколько там всего в кадре, несмотря на притчевое повествование! Удача Твердовского в том, что он снял ровно то кино, которое хотел: схематичное, злое, пустое, конъюнктурное – и скорее всего именно этим он нас и будет кормить все последующие годы.
Но есть и хорошие новости. Анна Слю, исполняя второстепенную роль, неожиданно угнала главную и правильно сделала – без нее в «Подбросах» смотреть было бы совсем не на что.
Денис Крюков
