В своем новом фильме Дэвид Кроненберг продолжает исследование темных сторон человеческого подсознания. В качестве объекта исследования на этот раз он выбрал путаный и иллюзорный внутренний мир шизофреника Спайдера (Рэйф Файнс), который после долгого пребывания в психиатрической клинике возвращается в родные края и поселяется в странноприимном доме на окраине города. Помывшись с дороги и сменив рубашки, надеваемые в большом количестве одна поверх другой, герой совершает рейд "по местам боевой славы", подсматривая тут и там сценки из своего детства с участием своих родителей и самого себя образца тридцатилетней давности. Его мать (Миранда Ричардсон) - добропорядочная молодая женщина, страдающая от грубости и невнимания мужа, отец (Гэбриэл Бирн) - склонный к деспотизму и прелюбодеянию мужлан. Будучи маленьким мальчиком, герой Файнса тяжело переживает семейные коллизии, сочувствуя матери и испытывая подавляемую ненависть к развратнику-отцу, который крутит очередной роман - на этот раз с белокурой проституткой из местного бара.
Силясь восстановить в памяти цепочку событий, приведших много лет назад к трагедии и заключению в психиатрическую больницу, Спайдер забористыми каракулями фиксирует в своем замусоленном дневнике важные для себя, но неведомые зрителю мысли. Однако чем больше герой погружается в прошлое, тем сильнее оно овладевает им, и расщепленное сознание Спайдера-Паука уже совершенно не в состоянии отличить реальные воспоминания от иллюзий и тем более разобрать, кого он убил (и убил ли?) много лет назад, сплетя из пеньковой веревки хитроумную паутину-фитиль и намотав ее конец на рубильник газовой плиты.
На протяжении всей картины зрителю предстоит совершать вместе с главным героем неторопливые пешие прогулки по мрачноватым лондонским окраинам, подозрительно смахивающим своими захолустно-производственными ландшафтами на окрестности подмосковных Мытищ.
Файнс играет со старательной прилежностью новичка, однако слегка замаскированные неопрятной щетиной благородные черты лица и модный ежик скорее наводят на размышления об актуальных тенденциях английского парикмахерского искусства, нежели о годах заточения в государственном учреждении закрытого типа и скудном больничном пайке. Практически же полное избавление Файнса от мышечной массы вкупе с сантиметровым слоем грязи под ногтями, старательно зафиксированным камерой, кажутся и вовсе нечеловеческими жертвами за сомнительное удовольствие полтора часа бессвязно бормотать себе под нос.
На его фоне особенно органично выглядит другой обитатель странного дома, бодрый и улыбчивый старик в изящном и убедительном исполнении Джона Невилла.
Занимательная чехарда с изменением расцветки волос одной из главных героинь навевает аллюзии с "Малхолланд Драйвом", однако в отличие от последнего фильм Кроненберга не может похвастаться ни таинственной детективной историей, ни склонными к лесбиянству роковыми красотками, ни волосатым чудищем на задворках придорожного бистро, да и секса в нем не в пример меньше, чем в той же "Автокатастрофе". Догадываясь, что обольстить зрителя, а тем более каннское жюри, видом немытого Файнса не так-то просто, режиссер в порядке компенсации за моральный ущерб предлагает занимательный ребус на тему "а был ли мальчик?", сдобренный кокетливыми посулами эротических удовольствий, на деле оказавшихся парой исключительно целомудренных сексуальных сцен.
Навязчивое стремление автора объяснить все явления природы с позиций психоанализа, мастерски осмеянное еще в начале прошлого века Набоковым и Зощенко, выдает в режиссере доселе лишь подозреваемый конъюнктурный изъян, дефицит свежих идей, а также тот факт, что Кроненберг, будучи вовсе не таким извращенным, как ему хочется о себе думать, не смог устоять перед искушением в очередной раз погреться в лучах эпатажной славы интеллектуала-отшельника, бесстрастно препарирующего человеческие души в их сексуально-патологическом аспекте. При этом он упустил из виду ставший непреложным факт, что дотоле неизведанная, извилистая и тернистая тропка независимого кино давно превратилась в сияющий яркими огнями фешенебельный хайвэй, пройтись по которому с озабоченным и гордым видом первооткрывателя все равно, что с видом Колумба посетить "Макдональдс". Впрочем, и на этот случай есть немудреный и хорошо обкатанный рецепт: мол, моей музыки никто не понимает. Не доросли еще до моей музыки.
