Живее всех живых

Всерьёз (насколько это возможно, конечно) зомби заявили о себе в конце 1960-х — благодаря выскочившему, как чёртик из табакерки, хоррормейкеру Джорджу А. Ромеро. В 1968 году вышла «Ночь живых мертвецов», которая перевернула представления о зомби. Кстати, само понятие «зомби» на время вышло из обихода, уступив место «живым мертвецам» (living dead), а впоследствии просто «мертвецам» (dead). Никаких колдунов вуду, никакой мистики — кадавры у Ромеро восстали из могил по причинам сугубо научного характера и, что самое главное, никем не управлялись, представляя теперь безудержную армию жаждущих плоти ходячих трупов. Копеечный хоррор, снятый в ч/б, стал достоянием поп-культуры и ознаменовал начало эры зомби-кино — такого, каким мы его знаем теперь.

«Поначалу я даже не думал о них как о зомби, — вспоминал режиссёр. — Пожиратели плоти или упыри — да, но в первом фильме не звучало слово «зомби». Потом о картине стали писать и называли оживших мертвецов «зомби», то есть, как бы вдруг выяснилось, что они — новые зомби. Да, я действительно придумал пару новых фишек: например, чтобы убить упыря, нужно целить в голову, уничтожить его мозг. В конце концов, я примирился с этой терминологией, и уже в «Рассвете мертвецов» использовал слово «зомби». На самом деле для меня никогда не было так уж важно, как называть мертвецов. Главное — сам факт их существования».

События, происходящие в «Ночи», выглядят локальными, но уже тогда Ромеро задумывался о зомби-апокалипсисе: источником вдохновения для молодого режиссёра послужил роман Ричарда Мэтисона «Я — легенда» (да-да, тот самый). Тогда, в конце 60-х, мало кто разглядел в дебюте Ромеро нечто большее, чем просто гибрид эксплотейшена и подражания Хичкоку. «Ночь живых мертвецов», однако, стала началом целого направления в хорроре. (Впрочем, едва ли мы бы сейчас о ней говорили, если бы Джордж А. Ромеро остановился на достигнутом.) «Ночь», если взглянуть на неё с высоты дня сегодняшнего (и даже вчерашнего) была суровой (но при этом совсем не скучной) констатацией полярности общества 60-х, лихо разделившегося на пуритан и поборников всяческих свобод, — и не только констатацией, но и карой за социальный «раскол». Что ж, большое, как сказал поэт, видится на расстояньи, а тогда, в 1968, Ромеро просто веселился от души, одевая зомби в потасканные шмотки из секонд-хенда, а в качестве грима используя воск из арсенала похоронного бюро. И не исключено, что сам ещё не подозревал, что сотворил.

Десять лет спустя Ромеро выпустил «Рассвет мертвецов», который и стал главным, программным зомби-фильмом — именно его впоследствии использовали в качестве базиса для всей социально-философской концепции зомби (а современные философы говорят и пишут о зомби много и охотно). Герои картины, спасаясь от живых мертвецов, укрываются в супермаркете: эта простая, даже прямолинейная метафора и послужила триггером рассуждений о том, что зомби — приговор постиндустриальному обществу потребления. Ожившие мертвецы, лишённые духовного начала, одержимы вечным, неутолимым голодом. Современные люди (или «мясные машины», по Сорокину), чьим единственным интересом стали материальные ценности, в сущности, ничем не отличаются от зомби. Решив не мелочиться и подвести под всеми этими рассуждениями жирную черту, зомби-апокалипсис определили как «месть капитализму».

Но Ромеро и на этом не остановился. В 1985 настал «День мертвецов», где (уже на фоне тотальной зомби-катастрофы) Ромеро проехался по маниакальному милитаризму и вывел на первый план этический аспект научных экспериментов. Пропустив 90-е, в 2005 году режиссёр вновь реанимировал зомби в «Земле мёртвых», где превратил тупое стадо мертвецов в армию революционеров. А спустя два года в маскирующихся под субъективный видеодокумент «Дневниках мертвецов» зомби, по сути, стали «пожирателями» самого ценного на сегодняшний день продукта — информации. Ни дать ни взять — картина мира по Ромеро:

«Между моими зомби-фильмами были достаточно большие перерывы, чтобы я получил возможность отразить социополитический климат разных десятилетий. Рискну заявить, что эти картины — что-то вроде хроники, кинематографического дневника того, что происходит в мире».

Рискнём, в свою очередь, с этим согласиться. Джордж А. Ромеро создал один из главных мифов поп-культуры. Как и всякий порядочный миф, ромеровская зомби-история обрела немалое количество интерпретаций — ещё на раннем этапе этот сказ подхватил, например, не столь великий, сколь ужасный Лучио Фульчи. Но всё то, что выходило после главных картин Ромеро, не коснулось глубинной сути легенды — изменения носили чисто косметический характер.

Беги, зомби, беги

Нулевые ознаменовались апгрейдом стандартов зрелищности: динамика видеоряда «съела» смыслы, контексты и подтексты, выйдя на первый план. Классические ромеровские зомби передвигались чересчур медленно (видимо, груз философских и социополитических концепций не позволял перейти на бег), и хоррормейкеры решили, если угодно, оживить нежить. Собственно, до них это уже сделали производители видеоигр (гейм-индустрии, как известно, законы не писаны), и в 2002 году на экраны вышла первая часть «Обители зла» (франшизы, кажется, бесконечной, но в пятой части внезапно вышедшей на новый качественный уровень), где зомби не уступали в прыти скаковым лошадям. А двумя годами позднее молодой и дерзкий дебютант Зак Снайдер посягнул на наследие самого Ромеро, сняв невероятно бодрый и кровавый римейк «Рассвета мертвецов»: таким образом, зомби обрели способность к бегу и в «честных», беспримесных хоррорах. Обнаружить сегодня современное zombie movie, в котором зомби передвигались бы классическим образом, шаркая и покачиваясь, конечно, можно, но сложно.

Кроме того, был забыт мотив воскрешения (по каким бы то ни было причинам) из мёртвых. Нынче, в эпоху птичьих (свиных, коровьих) гриппов и вообще торжества микробиологии, в фаворе — вирусное происхождение нежити: люди, строго говоря, не умирают, а подхватывают некую заразу и превращаются в подобия зомби. В «28 днях спустя» (2002) Дэнни Бойла вирус вырывается на волю благодаря зооактивистам, совершившим набег на лабораторию с подопытными мартышками (результат — опустевший Лондон вместе с окрестностями, а впоследствии и изрядно поредевшее население всей Великобритании). История получила продолжение в «28 неделях спустя» (2007) — фильме более масштабном и во всех смыслах эффектном, но, увы, лишённом шарма и глубины бойловской картины. А в уморительной хоррор-комедии «Добро пожаловать в Zомбилэнд» (2009) приговор венцу творения подписали коровий грипп и пристрастие к фаст-фуду.

Кстати, о смешном. Помимо заведомого трэша, зомби стали героями вполне «приличных» А-комедий: чего стоит один только британский «Зомби по имени Шон», вышедший в один год с римейком «Рассвета мертвецов» и беззлобно высмеивающий как классическую ленту Ромеро, так и колоритный английский быт. Отчего-то не была в своё время оценена по достоинству симпатичная сатира на нравы 1950-х «Зомби по имени Фидо» (2006): социальная комедия с мелодраматическим уклоном, в которой люди получили контроль над побеждёнными зомби и использовали ходячих мертвецов в качестве прислуги. В той же комедийной обойме — и синефильский псевдотрэш норвежца Томми Вирколы «Операция “Мёртвый снег”» (2009).

В отличие от изрядно надоевших вампиров и оборотней, зомби до сих пор, как теперь принято говорить, в тренде: для них, по счастью, пока ещё не придумали свою «Сумеречную сагу» (недавнее «Тепло наших тел», конечно же, не в счёт). И этот факт сулит нам расширение не только жанровых границ (на ТВ, например, уже дошло до серьёзных драм — см. мини-сериал «Во плоти»; придёт черед и большого кино), но и географических. Живые мертвецы, по всем канонам зомби-апокалипсиса, добрались до самых дремучих (в плане производства хорроров) уголков земли — в частности, оккупировали Остров Свободы (см. кубинский пролетарский трэш «Истребитель зомби»). А 15 августа на экраны выйдет отечественная «некромантическая комедия» «Zoмби каникулы 3D» с Михаилом Олеговичем Ефремовым. Ждём. С содроганием.