Дэмьен Шазелл («Ла-Ла Ленд») о «Дюнкерке» Кристофера Нолана
«Это кино, как музыка: непрерывный и напряженный поток изображений под простой и грубый звук. Для такой гигантской картины, изображающей столь масштабное событие, редка простота такого уровня. Лица, тела, земля, море и небо. Это напомнило мне об уроках немого кино: когда отсекаешь все лишнее, кроме самых основ, можно увидеть самое сердце фильма».
«Это сродни чуду, гигантский средний палец всем, кто утверждает, что на больших экранах не осталось места для рисков».
Шазелл также сравнивает «Дюнкерк» с «Лоуренсом Аравийским» и «Космической одиссеей».
Ли Дэниелс («Сокровище») о «маме!» Даррена Аронофски
«Когда я посмотрел "маму!" в первый раз, я просто сидел с открытым ртом. Я уже три раза посмотрел это кино и смог до конца оценить его только после второго просмотра. После третьего раза я понял, что это шедевр. При просмотре ты сидишь и невольно думаешь: "Что это сейчас было?". Ответ я нашел, когда посмотрел кино во второй раз».
«Выдающаяся игра актеров — Аронофски вновь удалось вытащить из исполнителей великолепную игру. Игра Мишель Пфайффер в сцене, где ее героиня говорит о лимонаде, — просто высший пилотаж, головокружительно честно. Сцены, в которых Даррен подводит зрителей к финальному хаосу, заставили меня попотеть — я никогда раньше не чувствовал такого дискомфорта при просмотре фильма. Это было некомфортно даже в третий раз. Такой реакции сложно добиться от зрителей».
«Я постоянно краду у Аронофски. Когда я снимал "Сокровище", я все время брал некоторые вещи из "Реквиема по мечте". Я ему говорил об этом. Он краснеет, когда я ему об этом говорю. Пока не знаю, что я могу украсть из "мамы!". Нужно, чтобы фильм немного улегся в моей голове. Это шедевр и еще одна жемчужина в его наследии».
Уильям Фридкин («Изгоняющий дьявола») о «Прочь» Джордана Пила
«Самое раннее изображение ужасов — пещерные рисунки на острове в Индонезии. Им 40 000 лет. С тех пор появились готические истории Эдгара Аллана По, Мэри Шелли, Брэма Стокера и Роберта Льюиса Стивенсона в XIX веке и ранние звуковые фильмы Universal в 1930-х. Мало какие работы в этом жанре по-настоящему напугали меня. Я могу пересчитать их по пальцам одной руки. Уверен, что у вас будет свой список, но в мой попал "Прочь"».
«Для меня кино делится на три категории: хорошее, плохое и частично великое. Фильм "Прочь" сделан с отточенной тщательностью мастера. "Прочь" выходит за пределы жанра, как "Психо", "Чужой" или "Ребенок Розмари". Мы ходим в кино, чтобы посмеяться, поплакать или испугаться. Мы хотим, чтобы в нас вызвали эмоциональный отклик. Пилу удается вызвать все эти эмоции одновременно. Здесь нет ни одного впустую потраченного кадра или момента. У Пила потрясающий глаз на детали. Он выжимает из чашки чая больше, чем Марсель Пруст».
Дэвид Гордон Грин («Сильнее») о «Последнем взмахе флага» Ричарда Линклейтера
«При просмотре "Последнего взмаха флага" по мере развития конфликтов между персонажами я не мог не отметить, что три главных героя одновременно зрелы и инфантильны. У Сэла, Дока и Священника есть общее прошлое, но зрители узнают лишь о деталях. Простота слов и почти по-детски товарищеские отношения в серьезных ситуациях выдают Линклейтера в режиссерском кресле. Его фильмы — мои старые друзья».
Алехандро Гонcалес Иньярриту («Выживший») о «Форме воды» Гильермо дель Торо
«"Форма воды" — это любовное письмо к самой любви. И признание в любви к кино. Гильермо изменил парадигму историй о монстре, потому что ни монстр, ни принцесса не должны меняться. Единственная настоящая трансформация происходит изнутри путем принятия героями друг друга такими, как они есть».
«Гильермо безоговорочно любит маргиналов, отвергнутых, существ, которые "другие" и не имеют голоса. В фильме есть идеальный злодей, который содержит внутри себя идеологии хоть и из прошлого, но все же важные, переработанные и даже более опасные сегодня. Боязнь инаковости. Ослепленный страхом и невежеством, злодей не способен увидеть других такими, какие они есть на самом деле, и теряет контроль и понимание, что они значат для него».
Райан Джонсон («Звездные войны: Последние джедаи») о «Призрачной нити» Пола Томаса Андерсона
«В фильме есть насыщенный и деликатно привлекательный напор, который напоминает о мелодрамах Дэвида Лина, хотя "Нить“ всегда соблазнительно оригинальна и является самостоятельным произведением. Игра актеров имеет бесконечное множество чудесных граней, а визуальный дизайн — изыскан, но настоящая магия заключается в том, что фильм в целом не заключается в наборе приемов».
Эндрю Стэнтон («ВАЛЛ-И») о «Планете обезьян: Война» Мэтта Ривза
«Действие начинается глубоко в лесу. Зритель оказывается посреди укрытия, в которое бесшумно прокрадываются солдаты. Настроение зловещее. Намерение убить приматов ощущается в каждом ракурсе и действии сцены. Это война, уродливая сухопутная война, от которой так и прет моральной дилеммой. Затем нас ошеломляют удивительной деталью: дорогу взводу людей-убийц показывают представители того самого вида, на который они и охотятся. Их ведут обезьяны. В этот момент мы осознаем, насколько в рассказываемой истории все сложно и продумано. Это понимание заставляет вас сдаться... и поверить. Вы верите всему, что происходит на экране. Это достигается не с помощью технологий. Технологии — это инструмент. Технические специалисты, актеры, сценаристы, операторы, мастера спецэффектов — все живые люди, которых в одном четком направлении должен вести один визионер, чтобы достичь такого эффекта».
Эдгар Райт («Малыш на драйве») о «Темных временах» Джо Райта
«"Темные времена" посвящен иконе — Уинстону Черчиллю, которого большинство видит упрямым бульдогом (bulldog), хотя на самом деле он был неудачником (underdog), которого мучила неуверенность в себе. Джо сделал из истории, которая в руках других режиссеров могла бы стать камерным фильмом, зрелище для большого экрана. Он создал пространство для великих актеров (не только для потрясающего Гари Олдмана), где они смогли бы делать свою безупречную работу, и наделил эту историческую главу стилем и формой — сотворил кино, которое отвечает интересам и прошлого, и настоящего».
Хуан Антонио Байона («Мир Юрского периода 2») о «Бегущем по лезвию 2049» Дени Вильнева
В «Бегущем по лезвию 2049» можно увидеть все черты, которые делают Вильнева одним из самых важных авторов в современном кино. С одной стороны, футуристический мир позволяет кинематографисту реализовать свою невероятную способность рассказывать сложные истории через мощные изображения, наполненные смыслом и отсылками к культу. С другой стороны, философские джунгли, в которые нас погружал писатель Филип К. Дик в оригинальной истории, позволяют Вильневу продемонстрировать возможность создавать загадку и стимулировать зрителей задавать вечные вопросы".
