В элитной частной школе появляется преподавательница по необычному предмету — осознанному питанию. Мисс Новак (Миа Васиковска) умна, харизматична, предана делу и готова работать по выходным. Директор заведения души в ней не чает, а ученики готовы буквально молиться на педагога. Но постепенно методика преподавания чудо-учительницы вызывает все больше вопросов: уроки, которые поначалу казались прогрессивными, стали радикальными. А то и вовсе опасными для жизни.
«Клуб Зеро» от завсегдатая Каннского кинофестиваля Джессики Хауснер раскрашен разнообразной палитрой, но слишком крупными мазками. На одном полотне нашлось место и для консервативной ханековской едкости о загнивающей Европе и буржуазии (в аналогичном состоянии), и для классической сказки, и для притчи, приправленной архаичной сатирой. Или, быть может, наоборот — архаичной сатиры с нотками притчи.
Хауснер расписывает драматический конфликт, разворачивающийся в актуальном дискурсе, но намеренно отказывается не только от указания августейшим режиссерским перстом, на чьей же она стороне, но и от любой конкретики вообще. С одной стороны — современная хищница мисс Новак, создающая в стенах элитного образовательного учреждения настоящий культ. Ее наметанный глаз позволяет без труда выявлять среди толпы учеников в одинаковой и нарочито нейтральной униформе (желтое поло, бесформенные кюлоты цвета хаки и гетры фиолетового оттенка) самых уязвимых и беспомощных. С другой — подростки. Снаружи они кажутся талантливыми отпрысками безобразно богатых родителей, внутри же кроется смертельный набор пубертата: алиенация, булимия, недостаток внимания, чувство брошенности и незащищенности, тревожность, желание изменить мир. С третьей стороны — приснопамятные родители, на сочувствие и дополнительные цвета для которых у Хауснер не осталось сил.
Пока ученики превращаются в верных культистов, камера, словно боясь выдать истинные чувства и мотивы своей повелительницы, всячески дистанцируется от участников истории, порой даже прячась за стенами, дверьми и окнами. При этом общие планы идут под нож, чтобы не выдавать место действия: школа из «Клуба Зеро» может находиться в Британии, Австрии, Бельгии, Германии — где угодно, лишь бы это была процветающая страна Западной, Центральной или даже Северной Европы. Можно было бы поискать подсказки в палитре, но все цвета Хауснер немилосердно приглушает.
Культ мисс Новак основан на расстройстве питания: осознанное поглощение еды — лишь первый шаг на пути к полному отказу от пищи. Тема (не)правильного питания и сопутствующие ему консьюмеризм, загрязнение окружающей среды и глобального потепления прочно стоят на пьедестале современной социальной повестки. И какое-то время мисс Новак (как и постановщица) притворяется спикером по актуальному вопросу. Конкретных высказываний Хауснер элегантно избегает вплоть до самых титров.
Есть в этом жесте легкий мотив эксплуатации, но такое ощущение появляется вовсе не из-за триггерных сцен (например, одна из учениц поедает собственные рвотные массы), а вследствие фривольного замешивания разнородных элементов в единую субстанцию, перетянутого бечевой абсолютной дистанцированности. К середине фильма учения зловещей преподавательницы приобретают макабрический оттенок: отказавшаяся от еды девушка уверяет родителей, что одной лишь верой и силой воли может вызывать дождь. И действительно: ровно в полдень посреди ясного неба появляются осадки. Стоит ли говорить, что этот мотив обречен найти лишь тупик вместо развития.
Аналогичная судьба постигает сказочные сентенции. Мисс Новак, уволенная родительским комитетом, уводит за собой детей в максимально абстрактную недосказанность. Возникшая посреди социальных узоров и черного юмора параллель с Крысоловом из Гамельна пытается найти точку опоры в нагромождении образов, но отправляется следом за ключевыми персонажами «Клуба Зеро».
Быть может, именно такими движениями Хауснер выделяет себя и на фоне своего маститого земляка Ханеке, и среди уверенных пловцов странной греческой волны, которым тоже не чужда страсть к абсурду. Но за сломанной перед самыми титрами четвертой стеной обсессивный отказ от банальной конкретизации сам собой превращается в трюизм.
