Трей Эдвард Шульц дебютировал в 2015 году с драмой «Криша», которую снял в доме своей матери, позвав на главные роли собственных родственников. Кино о 60-летней женщине, пытающейся наладить отношения с семьей после многих лет борьбы с зависимостями, участвовало в Каннском фестивале и выиграло несколько призов на смотре South by Southwest. Спустя два года Шульц возвращается со своей второй работой – неконвенциональным хоррором «Оно приходит ночью». Над фильмом 28-летний режиссер из Техаса работал уже с профессиональным актерским составом, в который вошли Джоэл Эдгертон, Кристофер Эбботт, Кармен Эджого и Райли Кио. Западные критики влюбились в кино, а в The Guardian даже придумали новый термин: «пост-хоррор», к которому отнесли ленты, раздвигающие границы жанра ужасов.
«Оно приходит ночью» рассказывает о двух семьях, которым приходится сосуществовать в одном изолированном доме в лесу, когда вокруг свирепствует смертельный вирус. Постепенно паранойя и недоверие начинают вскрывать в героях самые чудовищные черты.
Знаю, что фильм родился из ваших взаимоотношений с отцом. Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?
Фильм, можно сказать, вырос из чувства скорби, которое переполняло меня после того, как я потерял отца. У нас были непростые отношения. Мы не общались около десяти лет, а потом у него диагностировали рак поджелудочной железы, который быстро прогрессировал. Я находился рядом, когда он был при смерти. Это, наверное, стало самым травматическим опытом для меня. Отец был полон сожалений по поводу того, как он прожил свою жизнь, и я просто пытался помочь ему обрести покой. Через несколько месяцев после этого я начал писать, и у меня родилась открывающая сцена фильма. Сара [Кармен Эджого] говорит своему умирающему отцу те же вещи, которые я говорил своему. Уже после этого появилась вся остальная выдуманная история с эпидемией, сам не знаю, как она пришла ко мне в голову. Так что история, конечно, вымышленная, но в то же время очень личная. Думаю, я наполнил фильм смертью, страхом, сожалением и горем, потому что для меня это было способом все переварить.
Вы не боялись погружать зрителей в такую неуютную атмосферу?
Хороший вопрос. Как я уже сказал, я писал сценарий не в счастливый отрезок своей жизни, но материал просто рвался из меня наружу. Я не до конца понимал, куда приведет история. Она просто лилась из меня, и я чувствовал, что создаю нечто особенное. Разумеется, у меня были сомнения. Процесс работы над фильмом не был веселым. Съемки стали прекрасным опытом, но пост-продакшн давался очень тяжело психологически. (Смеется.) Ну да, наверное, странно пытаться заставить зрителей пройти через это же. Однако мне было важно следовать своим инстинктам.
Мне кажется, что такие фильмы, как ваш, очень важны, потому что они позволяют пережить то, с чем в конце концов приходится столкнуться каждому. Своего рода подготовка.
Я согласен, это очень интересный взгляд на фильм. Человеческий опыт полон светлых и темных моментов. Иногда мы должны сосредоточиться на свете, однако важно признавать существование мрака и быть к нему хоть как-то готовым.
Роджер Корман как-то сказал Джонатану Демме, что самыми страшным кадрами в «Молчании ягнят» были проходы камеры по пустому коридору, ведущему к закрытой двери, за которой — неизвестность. Один из главных образов в вашем фильме — красная дверь.
Обожаю эту сцену, «Молчание ягнят» и Джонатана Демме, но на съемках мне не приходила в голову эта связь. Образ двери был одной из первых вещей, которые пришли мне в голову во время работы над фильмом. Проходы, где камера следует по коридору от картины на стене, захватывает семейные фотографии и движется к красной двери, отражают тему фильма — борьбу с темнотой.
В фильме чувствуется достаточно негативный взгляд на устройство семьи. Вы считаете, что родители так или иначе всегда ответственны за детские травмы?
Мне было интересно показать две семьи как два разных племени, исследовать, как они взаимодействуют друг с другом. Мой отчим всю жизнь повторял мне, что нельзя доверять никому, кроме семьи. Эту же фразу Пол говорит Трэвису. Есть границы, которые мы нарушаем ежедневно, и из-за этого в нашем мир стало тяжело жить. Семьи — это своего рода племена или даже политические партии.
В одном из интервью вы сказали, что если мы все время будем ставить наши семьи превыше всего, то в итоге неизбежно погубим друг друга.
Именно, «Оно приходит ночью» — это в некотором роде предостережение. Мне кажется, если всегда ставить себя и свою семью превыше всего, не разбираясь в ситуации полностью, то рано или поздно это приведет к разрушению.
В России недавно вышел фильм «Теснота», который говорит о похожем. Это драма о еврейской семье, живущей в Чечне в конце 90-х. Главная героиня не хочет жертвовать собой ради своей семьи, но ее все-таки заставляют сделать это. Фильмы совершенно разные, но я вспомнил о «Тесноте», когда посмотрел «Оно приходит ночью».
Посмотрю обязательно.
В другом фильме об апокалипсисе — «Укрытии» Джеффа Николса никто не доверяет отцу в исполнении Майкла Шеннона, а в «Оно приходит ночью» — наоборот, доверяют. Однако ни одна из историй не заканчивается хеппи-эндом.
(Смеется.)
Я спрашиваю, потому что знаю, что вы дружите с Николсом и работали на площадке «Специального полуночного выпуска». Кого ж из вас слушать?
(Смеется.) Не знаю, хороший вопрос. Я много думал об «Укрытии», мне очень понравилось это кино. И да, я знаю Джеффа, но нет, я не думал конкретно об этой связи. В центре обоих фильмов отцы, патриархальные авторитеты, которые заходят слишком далеко. Кого слушать? Не знаю, правда.
Вы не учились в киношколе, но работали на съемочных площадках трех фильмов Терренса Малика. Чему он и Николс вас научили?
Не знаю, в курсе ли он, но Терри оказал огромное влияние на мою жизнь. Чтобы поработать на одном из его фильмов, я бросил учебу. Наблюдая за ним, я понял, что можно работать в совершенно нетрадиционной манере. Но копировать чужой стиль не нужно — важно найти собственный голос. Нетрадиционные подходы нужно адаптировать под себя. Это было важным уроком. Я не очень много работал с Джеффом, но меня очень вдохновляют его фильмы. Они получаются личными и зрительскими.
Готовясь к фильму, вы читали книги о геноциде, а персонаж Джоэла Эдгертона — учитель истории, которого, создается впечатление, история ничему особо не научила. Какие идеи вы взяли из этих книг?
Это Джоэл предложил сделать Пола учителем истории. В сценарии этой детали не было. Забавно, конечно, что учитель истории игнорирует ее уроки. Мне было интересно исследовать насилие, понять, как одна группа людей может творить ужасные вещи по отношению к другой. Эти ужасы завораживают меня. Мне кажется, человечество никуда не ушло от трайбализма, который все еще существует в подсознании людей и проявляется ежедневно через злобу и гнев. В детстве я смотрел много документальных передач о преступлениях, и меня всегда интересовало, почему обычные люди, не какие-то серийные убийцы, проявляют насилие. Мне кажется, это можно связать с трайбализмом.
В «Оно приходит ночью» чувствуется влияние Джорджа А. Ромеро.
Я люблю многие его фильмы, но «Ночь живых мертвецов» особенно. Не помню, когда я впервые посмотрел это кино, но в подростковом возрасте я очень любил фильмы про зомби. Тогда я не до конца понимал, о чем на самом говорит Ромеро, но «Ночь» меня шокировала. Это высказывание о времени, а не просто фильм о людях, спрятавшихся в доме. Фильм повлиял на многие мои работы, не только на «Оно приходит ночью». Очень печально, что Джордж умер. Он был гением, который породил целый жанр. Это потрясающе. И хотя мой фильм не кино о зомби, я попытался провернуть тот же фокус, сделав упор на отношения между людьми, а не на внешние обстоятельства.
Как вы подошли к кастингу? Проводили прослушивания и репетиции?
Все началось с Джоэла. Джефф Николс [Эдгертон cнимался у режиссера в фильме «Лавинг» — прим. ред.] даже написал ему СМС со словами: «Отнесись к парню серьезно». Он прочитал сценарий, и он ему понравился [Эдгертон также выступил в качестве исполнительного продюсера фильма — прим. ред.]. Мы оба знали Кристофера Эбботта, затем появились Кармен Эджого и Райли Кио. Келвин Харрисон был, наверное, единственным, кто проходил прослушивания. Я знал его по предыдущим работам, мы встречались несколько раз, говорили по скайпу, и он поражал меня все больше и больше. Сейчас я пишу для него новую роль. На прослушиваниях я попросил его сыграть сцену с Ким ночью на кухне. Он не знал ее контекст, так как не читал сценарий целиком. Другие актеры изображали Трэвиса совсем невинным, а в глазах Кельвина я видел нечто большее — терзания, неуверенность, подростковое вожделение. Трэвис — душа и сердце фильма, именно его глазами зрители видят историю.
Как зритель я чувствовал себя в неведении, словно был одним из героев фильма. Вы этого намеренно добивались, не давая ответов на вопросы о причине эпидемии и мотивациях героев?
Я писал историю с точки зрения моих персонажей. Если герои чего-то не знают, то и публика не должна. Я хотел, чтобы зрители находились в одинаковом положении с персонажами. По-моему, так честнее.
Если бы в нашем мире случилась такая эпидемия, то какие фильмы вы бы взяли с собой, чтобы показать своей семье в доме в лесу?
Сложный вопрос. Если честно, я бы взял «Заражение» Содерберга. Это кино повергает меня в ужас. Мне кажется, нет более реалистичного фильма о вирусных эпидемиях. Я помню, как выходил из кинотеатра и пытался не прикасаться к дверным ручкам, несколько дней постоянно ходил мыть руки. Этот фильм — первое, что приходит на ум, потому что он показывает, какие меры предосторожности надо принимать. Можно было бы, конечно, взять кино, которое отвлечет от ситуации, но мне кажется, важнее, наоборот, к ней подготовиться.
Я был очень рад узнать, что Содерберг собирается выпустить хоррор, снятый на iPhone.
Правда? Он снимает фильм ужасов?
Да, называется Unsane.
Не знал, но буду ждать.
