Дебютный полный метр Шэннон Мерфи (сериалы «Рейк», «Убивая Еву») сильно лукавит перед настраивающимся на просмотр зрителем. Синопсис обещает неуклюжую любовь наркомана и школьницы-скрипачки, а название «Молочные зубы» и всюду мелькающий тэг «комедия» поощряют предвкушать легкий фильм на вечер. Тем ярче будет (раз)очарование: «Молочные зубы» — вовсе не история леди и бродяги, а наэлектризованная драма о первых чувствах, раке и бессмысленной тяжести ярлыков.
К слову, об электричестве. Однажды отец Миллы — тяжелобольной школьницы, у которой выпали волосы и погасли глаза, — заходит к беременной соседке вкрутить лампочку. Ради этого он бросает пациентку посреди психотерапевтического сеанса — лишь бы разрядиться самому; классическая история сапожника без сапог. Соседкина лампочка шарахает врача электросудорожной терапией, и, неловко повалявшись в коробке, он снова возвращается (точнее, думает, что возвращается) в колею. Эта сцена, напоминающая о баумбаковской «Брачной истории», — выразительная метафора здешней центральной темы: ни в одной форме побега от реальности нет надежного приюта — ни в парике, ни в псевдо-интрижке с соседкой, ни в кубках с собачьих выставок, ни в морфии, на котором сидит психотерапевт, ни в «Золофте» с «Ксанаксом», верных спутниках его жены. Не поможет и оборонительная сила ярлыков — когда на семейном ужине появляется Мозес (Тоби Уоллес), обкорнавший Миллу (Элайза Сканлен) машинкой для пуделей, родители без доли сомнения решают, что перед ними наркоман, проблемный парень и Милле с таким не по пути. Мозес — действительно проблемный наркопотребитель, который может ночью вломиться в дом, угрожая разделочной вилкой, но это не исчерпывает его мотивы и широту сердца. В фильме Шэннон Мерфи вообще мало истоптанных тропок, поэтому ни торжественного разочарования в подлеце, ни его волшебного превращения в хорошего парня без вредных привычек здесь, к счастью, не будет.
Объемная драматургия «Молочных зубов» (в основе сценария — пьеса Риты Калнеяс, которую она же и адаптировала для экрана) держится на постоянном совпадении символического и буквального: взросление — это безголовое панибратство со смертью, с раковой же опухолью взрослеть приходится буквально при риске умереть. Жажда момента умножается втрое, как и родительский страх за судьбу дочери, в котором к тому же аукается ужас перед собственным старением. Нелинейный нарратив щелкает словно в такт фотоаппарата, на который отец маниакально фотографирует Миллу, а резкие переходы от одной главки к другой напоминают картинки в ленте: умирание от рака в подростковом возрасте, как написал один из критиков, можно было бы назвать insta-oncology. Но фотографии, как и «Ксанакс», — плохая панацея от неизбежных потерь.
«Молочные зубы» ровно затем и полны неловких сцен, смешных соседей, комичных центрированных кадров с симметрией — не во имя банального «жизнь все равно прекрасна», а ради киногении изменчивости, невозможности ничего объять одним определением и удержать в постоянном качестве. Визуально и настроенчески фильм напоминает картину-погодку «Волны» Трея Эдварда Шульца, подростковую драму о том, что вода точит любой камень. Столь же (или близко) сентиментальное кино Шэннон Мерфи говорит о неумолимом движении и само переливается как живая материя — Моцарт безоценочно соседствует с инди-попом (в Венеции фильм получил приз за саундтрек), свет меняет границы предметов и лиц.
