Kinomania.Ru: Вы будете работать с режиссёрами или с актёрами?
Сергей Соловьев: Нет, я со всеми. Во ВГИКе я уже в третий раз набираю совместную мастерскую, актёрско-режиссёрскую. Это, кстати, изобрели Сергей Аполлинариевич Герасимов и Михаил Ильич Ромм. И я думаю, что это самый правильный способ воспитания студентов. Им так и придётся общаться всю жизнь: режиссёрам и актёрам.
То есть у Михалкова будет как во ВГИКе?
Нет. Он правильно сказал: это не учебное заведение. Мы вот всегда путаем. Это заведение... Как сказать? Атмосферное! Нет тут задачи выучить чему-то. Всех уже учили, все научились тому, чему могли научиться. Сейчас есть возможность помочь реализовать себя. Мы часто повторяем слово «общение», постольку поскольку в реализации самого себя первостатейное значение имеет общение, момент общения. Уровень общения, понимаете? Профессиональный уровень общения, человеческий уровень общения. Это то, чего в силу обстоятельств очень часто выпускники высших учебных художественных заведений лишены, когда они приходят в так называемую большую жизнь. Большая жизнь иногда оборачивается большим отстоем. И это ужасно тяжёлое испытание, которое выдерживает... Практически никто не выдерживает. Единицы выдерживают. И в этом смысле идея Михалкова по поводу того, чтобы помочь вот в этот тяжелейший момент жизни общением и атмосферой, — это чрезвычайно важно. Ну, и ещё, конечно, у Никиты Сергеевича и у меня есть ещё всякие, что ли, способы помощи профессиональной. В каких-то случаях мы это тоже будем использовать.
Вы бы сами смогли снять фильм за пять недель?
А как же, я снял! «От нечего делать» (короткометражный фильм 1969 года по одноимённому рассказу А.П.Чехова — прим.). Это очень полезная практика. Очень. Я снял «От нечего делать» вот по Чехову. У меня было десять съёмочных дней. Это практически неделя с небольшим — меньше было, чем пять недель. Это возможно и совершенно нормально, и ничего ужасного в этом такого нет. Просто к этому нужно быть готовым. Это особая энергетика и концентрация.
Желающие попасть в киноакадемию должны были присылать синопсисы по произведениям Толстого, Достоевского и Чехова. По-вашему, это достаточно современный способ отбора?
Вы знаете, такое количество людей в мире обладают желанием снять боевик, или комедию, либо ещё что-то такое и в кратчайшие сроки заработать максимальное количество денег, что ЭТО ставить задачей академии, огород городить из-за этого — чистой воды бессмыслица. Чем мы задыхаемся как кинематограф, огромный кинематограф? Тем, что мы блистательно утратили свою самостоятельность, своё своеобразие, понимаете? Мы не были страной, которая снимает блистательные боевики или комедии — в жёлтом ботинке, или в зелёном ботинке, или ещё там чего-нибудь. Никакие ботинки были нам несвойственны. Но мы могли снять «Судьбу человека», могли снять «Иваново детство», мы могли снять «Андрея Рублёва». И нас за это уважали во всём мире. И ни в одну здравую голову не приходила мысль сказать: нужно бы их подучить, чтобы они стали снимать лучше. Зачем? Хоть сколько ты тут ни трудись, сколько академий ни устраивай, всё равно не получится снять боевик на том технологическом уровне, — а боевик всякий требует определённого технологического уровня, — на котором это возможно сделать очень просто и ясно в Голливуде. И никак научить нельзя, надо только создать эту инфраструктуру колоссальную, промышленную инфраструктуру.
Темы фильмов, которые предстоит снять студентам киноакадемии, выбирают они или вы?
Да я вообще ничего не выбираю. Я приходил в том году на три дня, а потом они меня просили ещё прийти посмотреть, чего они снимают. Поэтому я смотрел, чего они снимали.
Насколько это было достойно?
У кого-то более достойно, у кого-то менее достойно. Для меня, например, было очень приятно, что я не видел ни одной имитационной работы. «Смотрите, у нас не хуже, чем в Голливуде!» Ну, хуже или не так. А как иначе?
Каков формат общения со студентами? Вы только разговариваете или вместе встаёте за камеру?
Нет, до камеры не доходило. А общались мы... Никита Сергеевич смешно определил это как «чайная». Ну, пусть «чайные» или, там, «пивные», когда академия разрастётся. Это правильно, потому что формы, на самом деле, могут быть любыми. Когда есть востребованность, есть желание... Я когда-то в 1975 году, в 1974 году в Сан‑Франциско попал в высшую кинематографическую школу. Я пытался им там чего-то такое впендюривать по поводу Станиславского. Ещё они сидели так, дремали, и я говорил, дремал. Потом кто-то сказал: «А вот не могли бы вы какой-нибудь кусочек из "Трёх сестёр" с нами развести?» «Да, с удовольствием!» Я прямо тыкал пальцем в неизвестных мне людей, распределив роли на «Три сестры». И я четыре дня или пять дней ставил куски из последнего акта «Трёх сестёр». Им было необыкновенно интересно, и мне было необыкновенно интересно. Почему — я не знаю.
По итогам киноакадемии вы готовы будете взять кого-то к себе на работу?
Такой цели не ставил (смеётся). Прежде всего, я готов по итогам киноакадемии взять на работу себя самого.
Беседовал Павел Шейнин
Только вот фраза - "Это заведение... Как сказать? Атмосферное!" настораживает.