Человек, который удивил всех
Пронзительное высказывание об играх в прятки со смертью с удачной фестивальной судьбой.
Продолжая препарировать народную сексуальность, психологию, маскулинность и чувственность, тандем авторов, Наташи Меркуловой и Алексея Чупова, после едких «Интимных мест» двинулся куда-то в сторону «Догвилля» Ларса фон Триера или «Избавления» Джона Бурмена – и сконструировал драматическую ситуацию, чреватую насилием, буквально на пустом месте, в лесу. Притча о том, что в российском обществе выражать свои чувства и эмоции мужчины легитимно могут лишь через сплевывание, обсценную лексику, курение или насилие, дана так же скупо, немногословно и пунктирно – то есть говорит со зрителями на том же языке, против которого выступает. Смерть таким образом обмануть, может, и получится, а вот реальность – навряд ли. Но Евгений Цыганов в роли смертельно больного раком егеря, бродящего в женском платье и макияже под песни Владимира Кузьмина по огородам сибирской глуши – это, безусловно, один из самых запоминающихся образов местного кино этого года.
Илья Миллер
Репродукция
Ученый герой Киану Ривза крайне неубедительно воскрешает свою жену и детей.
Уже долгие годы просмотр кинофильмов с участием Киану Ривза представляет собой что-то вроде планетарного масштаба лотереи, не гарантированной ничем. Очень похоже, что и сам актер удивляется порой ее результатам. А мы помним, что именно удивление Киану Ривз умеет изображать как никакой другой артист нашего времени. В «Репродукции» однако данная эмоция не пригодится ни самому Ривзу, ни зрителям. Все сюжетные ходы картины, честно говоря, прогнозируемы с самого начала. Вот ученый, только что завершивший очередной неудачный опыт по сращиванию человеческого сознания и электронного робота, усаживает всю свою семью в машину и отправляется ночью в дождь за город. Конечно же, машина попадает в аварию, дети и жена погибают, а осиротевший герой Ривза в срочном порядке станет применять свои ученые навыки для сохранения семьи…
И даже коленчатые переходы от мелодрамы к научной фантастике и от комедии к военному триллеру, к сожалению, не помогают. Про «научное» тут особая статья: понятно, что ученые не пишут сценарии, а сценаристы не обладают учеными степенями – каждый выкручивается как может. Но тут, по правде говоря, все манипуляции с научными терминами уж больно смахивают на анекдот про Василия Ивановича, Петьку и приборы… На этот раз у кинолотереи имени Киану Ривза выигрыш невелик, но симпатичен: это шутка про елку, которую отказывается покупать клонированная мать на елочном базаре, потому что она искусственная.
Денис Крюков
Кукловод
Сумбурный хоррор о маньяке с топором, снятый по сценарию из «Кровавого списка» 2014 года режиссером, который, судя по всему, предпочел снять свое имя из титров.
Лора (Ивонн Страховски) вместе с двумя дочками отправляется на отдых в домик в лесной глуши. Ее муж, задержавшийся в городе по работе, должен подъехать несколькими часами позже, так что отбиваться от внезапно появившегося маньяка в маске и с топором женщине приходится в одиночку.
История создания этого неудачного home invasion-хоррора (или недослэшера, если угодно) куда интереснее, чем он сам. Например, одной из главных интриг был факт попадания сценария Майка Сканнелла в Blood List 2014 года (хоррор-аналог «Черного списка» лучших нереализованных сценариев). Теперь трудно сказать, чем так хорош был исходный текст, поскольку его финальную редакцию, судя по фильму, изрядно портят недокрученные сюжетные обманки, затянутая первая половина картины и, напротив, слишком сумбурная вторая. Кроме того, «Кукловода» в последний момент решили не выпускать в кинопрокат, а в титрах вместо имени режиссера «Последнего дома слева» Дэнниса Илиадиса возник таинственный Куинн Лэшер, о котором до фильма ничего не было известно (и неизвестно до сих пор). В целом «Кукловод» не годится даже для тематического домашнего просмотра в Хэллоуин и проходит по разряду «лучше бы это никогда не снимали» — не потому, что снято так уж плохо, а просто в силу безыдейности и стерильности.
Дмитрий Молчанов
На границе миров
Фэнтези и реализм смешиваются в нечто чересчур эксцентричное и неудобоваримое в этой скандинавской драме.
«Я могу учуять стыд, вину, гнев и прочее», – утверждает таможенница Тина (Ева Меландер), и ей веришь сразу. Тина обладает крупным телосложением и неандертальскими чертами лица, с выдающимися зубами, ушами и носом. Именно носом она и учует детскую порнографию в гаджете с виду невинного пассажира парома. Однако помимо отлова преступников ей предстоит разобраться в своих чувствах по отношению к незнакомцу противоположного пола (финский актер Ээро Милонофф), подозрительно похожего на нее. А также разобраться в собственной природе, потому что Тина – самый настоящий тролль.
Режиссер-датчанин с иранскими корнями Али Аббаси, вместе со сценаристом вампирской молодежной драмы «Впусти меня», охотно женит нордический фольклор с реалистичностью криминальной драмы и северной артхаусной суровостью, деловито проставляет галочки на темах, которые необходимо затронуть, чтобы претендовать на призы, и во многих сценах перегибает палку: вряд ли кто-то мечтал увидеть, как питающиеся личинками и меняющие пол тролли занимаются сексом в природных условиях. Надо заметить, что и обычные жители Швеции здесь выглядят ничуть не краше вымышленных тварей. Когда Аббаси возьмется за эльфов, мы вам непременно сообщим.
Илья Миллер
Вечная жизнь Александра Христофорова
Главный герой в исполнении Гуськова получился «своим в доску»: с ним хочется выпить, подраться и опохмелиться.
Александр Христофоров – это вечный аттракцион внутри аттракциона. Полупьяный, слегка небритый, всегда расхристанный, но неизменно «на стиле», Христофоров без шуток, что называется, не ходит. Тещин дом, правда, в его маршрутах отсутствует: жена давно его выгнала. Да у Христофорова вообще нет дома: он живет в служебном помещении приморского парка аттракционов, где и трудится гладиатором в сбитом из досок колизее. Зато у него есть друг-доктор и возможность залезать по ночам к коллеге по цеху, изображающему волхва, с целью заимствования алкогольного пойла. Все было бы ничего, если бы затянувшаяся пацанятость Христофорова не прилагалась к его в общем-то пенсионному возрасту. В курортной жизни разгильдяя происходит сбой: былая сила покидает, сын не общается, увольняют с работы, бывшая жена требует прохождения курса анонимных психопатов, а доктор – да, единственный друг-доктор – ставит ему диагноз рак легких. Но есть и хорошая новость: волхв – а мы помним, что это неудачник-актер из парка аттракционов – дарит Христофорову эликсир жизни и внезапно умирает…
Очевидно, что все проблемы, минусы и недуги главного героя – ерунда по сравнению с его отчаянно живучей харизмой неудачника. И это делает фильм. Режиссер Евгений Шелякин и актер Алексей Гуськов слепили абсолютно осязаемого персонажа, которому любой из правильных ребят, может, и не всегда открыл бы дверь, но при встрече во дворе каждый раз бы радостно удивлялся его экзистенциальной наглости. Тут можно говорить еще о хороших диалогах, фактурных героях, интонационной близости к старому французскому кинематографу и о прочем, но, поверьте мне, Христофорову это все глубоко до лампочки.
Денис Крюков
Ведьмы
Исторический фолк-хоррор, в котором ведьмы — не то, чем кажутся, а суровые нравы обитателей Альп 15-го века мощным эхом отзываются в веке 20-м.
XV век, Альпы. Юная Альбрун живет с матерью в горах в отдалении от прочих селян, которые считают их ведьмами. Вскоре мать девочки умирает от чумы, а спустя годы Альбрун (Александр Квен) — унаследовавшая дурную репутацию матери и уже сама мать-одиночка — заводит неловкую дружбу с общительной крестьянкой примерно ее возраста. Ничем хорошим это знакомство не обернется.
«Ведьм» называют немецким ответом «Ведьме» Роберта Эггерса, но при ближайшем рассмотрении психоделический фолк-хоррор Лукаса Фигельфельда в лучшие моменты смахивает скорее на вышедший в том же 2017-м «Ноябрь» с его магическим реализмом в эстонском изводе. Тягучие и вязкие, как образцовые doom-треки, «Ведьмы» способны произвести почти гипнотический эффект. Правда, временами австриец Фигельфельд скатывается в довольно бессмысленный видеоарт, но издержки, характерные для дебюта, компенсирует, например, интерес режиссера к происхождению радикальной нетерпимости. В поисках корней нацизма Фигельфельд зашел куда дальше, чем его соотечественник Михаэль Ханекев «Белой ленте» — в альпийской деревушке XV столетия вопрос расовой неполноценности уже стоял на повестке дня.
Дмитрий Молчанов
