Вне всякого сомнения — самый забытый фильм
Аллена из всех. В отличие от других скетчей, поставленных будущим автором «
Манхэттена» для телевидения (в основном ещё в 1960-е годы), «Люди в кризисе» появились, когда кинокарьера Аллена уже вовсю набирала обороты — в один год с «
Бананами». Собственно, именно неудача этой получасовой короткометражки окончательно отвадила Аллена от «малых экранов»; а неудача заключалась в том, что руководство канала PBS, испугавшись сарказма в адрес действующей президентской администрации, решила и вовсе снять «Харви» с эфира.
Историческая ценность «Харви» — как раз в том, что это единственная откровенно политическая комедия Аллена (его комментарии на злободневные темы в других фильмах ограничиваются нехитрыми шуточками о безмозглых республиканцах и жутких коммунистах). Со временем, когда Аллен будет становиться всё серьёзнее, станет ясно, что он попросту не считает проблему распределения кадров по министерствам «актуальной повесткой дня» для думающего человека. Ну а «Харви», в качестве курьёзного артефакта, остаётся единственным в своём роде: тем более — тут и нелепый Никсон, и сам Аллен в роли псевдо-Генри Киссинджера, и сразу две женщины, сыгравшие в его жизни и карьере немалую роль, —
Луиза Лассер и
Дайан Китон.
Выразителям популярной точки зрения, согласно которой, всерьёз рассуждать об отношениях мужчины и женщины Аллен начал только в «
Энни Холл», следует в обязательном порядке познакомиться с «Сэмом»: фильмом (его поставил в 1972 году по сценарию Аллена
Герберт Росс) или оригинальной пьесой (она стала бродвейским хитом уже в 1969-м). В «Сэме» Аллен выстроил первую из того великого множества многоугольных любовных коллизий, которые будет исследовать в будущем, а заодно сыграл редкую удачную роль под управлением другого режиссёра (таких и вовсе очень мало, а удавшихся — ещё меньше).
«Сыграй это ещё раз, Сэм» — конечно, не самая глубокая мелодрама на свете, зато эту историю о мечтающем походить на
Хамфри Богарта кинокритика наладить отношения с противоположным полом отличает необычайное изящество: пьеса явно писалась, что называется, на одном дыхании, так же и смотрится. К большинству своих кумиров (от
Достоевского до
У. К. Филдса) Аллен обращается за советом и дружеской поддержкой в каждом третьем сценарии, и только это признание в любви Богги осталось первым и последним. «Сыграй это...» — в своём роде история любви (к человеку с экрана), с романтической завязкой, первыми ссорами и житейским расставанием, и этим фильм Росса опять-таки неожиданно пересекается с хрестоматийной «Энни Холл».
Фильм, который Аллен всегда называл одной из больших своих удач, — и далеко не столь популярный, как, например, разместившиеся в фильмографии неподалёку «Манхэттен» и «
Зелиг». По сравнению с прочими комедиями Аллена тех лет «Воспоминания» могут казаться слишком абстрактными: здесь он играет в свои «
Восемь с половиной». Почти любого, даже неплохого постановщика, взвалившего на себя ту же ношу, ждал бы оглушительный провал, и «Воспоминания», таким образом, прежде всего говорят о необычайном чувстве вкуса, присущем Аллену — качестве, которые многие не замечают.
Особенная удача «Воспоминаний» — это, конечно,
Шарлотта Рэмплинг: статус музы режиссёра в 1980 году как раз был вакантен, оставленный Дайан Китон и ещё не подхваченный
Мией Фэрроу. Будучи, объективно говоря, лучшей актрисой, чем обе упомянутые, она служит живым воплощением всей той путаной эстетики и метафизики, которую, сбиваясь на самопародию, вываливает на зрителя Аллен: как и у
Феллини, только прекрасная женщина годится на роль необходимого элемента, связующим воедино житейский сумбур.
В десятилетии, проведённом Алленом в творческом союзе с Фэрроу, есть свои вершины (в первую очередь, разумеется, «
Ханна и её сёстры»), но в целом оно вышло неровным. При внимательном изучении тут обнаруживаются и две-три совсем слабые работы, но и несколько милейших безделушек — вроде «Бродвея», ставшего, как минимум, самым смешным фильмом Аллена за все 1980-е годы.
В «Бродвее» Аллен прибегает к проверенной временем приманке — устами сидящих в баре немолодых бродвейских дельцов пересказывает «закулисные байки» из богемной жизни. Приём не то чтобы инноваторский: краткий синопсис «Бродвея» кажется менее завлекательным, чем в «Зелиге», зато в деталях вскрывается вполне толковое высказывание на тему, для Аллена не менее важную, чем человеческий конформизм — можно ли быть евреем и при этом нравиться женщинам. Ну а Фэрроу, которой режиссёр вскоре начнёт писать одну за другой роли женщин в глубоком эмоциональном кризисе, здесь играет самую бесшабашную и очаровательную свою героиню.
На первый взгляд, типичная драма «бергманствующего» Аллена — люди среднего возраста в дорогих пальто пытаются решить семейные и экзистенциальные проблемы в осеннем Нью-Йорке. Главное отличие — в том, что вместо множества героев, которых режиссёр, как правило, рассыпает пригоршнями и лихо меняет местами, есть только одна женщина. Усталая, но элегантная профессор философии Марион Пост, пережившая 50-тилетие, обнаруживает, что муж её не так уж и любит, брат и вовсе терпеть не может, а близких друзей заменили навязчивые светские выходы. Как заведено в таких ситуациях, она пытается во всём разобраться.
Героиня живёт слишком интенсивной внутренней жизнью, поэтому окружающие отступают перед зрителем в тень. Вместо них — размышления, воспоминания, сожаления, сны и случайно услышанные разговоры. Таким полуразмышлением-полуфантазией становится и почти эпизодическая Миа Фэрроу: грустная беременная женщина, кажется, сошедшая с полотна Климта, она и жертва обстоятельств, и неразрешимая загадка, и двойник главной героини, переживающий (с поправкой на возраст) сходные повороты судьбы. Вероятно, помещая зрителя внутрь интровертной рефлексирующей Марион, Аллен с равным успехом достигает эффекта эмоциональной хрупкости, сопутствующей как тихой грусти, так и зарождающейся надежде.
Переломный для всей фильмографии Аллена фильм, которым для него началось прекрасное (в творческом смысле) и очень непростое (в личном отношении) десятилетие. Именно с «Мужей и жён» в репликах алленовских героев начинает активно использоваться слово «fuck». И именно в процессе съёмок «Мужей» Аллен расстался с Фэрроу — та, к своей чести, нашла в себе силы уже после того, как разразился не утихающий и по сей день скандал, ещё несколько раз явиться на съёмки и доиграть свои сцены. Удивительно ли, что именно этот фильм стал в фильмографии режиссёра самым циничным.
«Псевдодокументалистика» — приём, который Аллен взял на вооружение раньше прочих (вспомним уже его полноценный кинодебют «
Хватай деньги и беги»). История распада нескольких браков в «Мужьях и жёнах» также прерывается интервью с героями и комментариями из-за кадра, но формальные правила жанра уже почти не соблюдаются: непонятно, кто берёт интервью, непонятно, кто вообще следит за героями (а события фильма фиксируются трясущейся ручной камерой — очень неожиданный ход для консервативного в таких вещах режиссёра). Во многих своих сценариях Аллен посматривает на персонажей свысока, но здесь, благодаря всем этим блестящим деталям, они начинают и вовсе походить на букашек. Во многих сценариях Аллен даёт понять, до чего пессимистически взирает на жизнь, но нигде его приговор человеческому обществу и человеческим отношениям не звучит столь ядовито.
Соседство этого фильма с прошлым в списке особенно знаменательно: кризисный период в жизни Аллена начался с кризисными «Мужьями», но за ними последовала череда подчёркнуто лёгких комедий («
Загадочное убийство на Манхэттене», «
Пули над Бродвеем»). «Все говорят...» — одна из лучших алленовских безделушек этой эры, и к тому же — его единственный полноценный мюзикл.
Судя по всему, на мюзик-холльные изыски «Все говорят...» Аллена вдохновил опыт музыкальных интерлюдий в предыдущем фильме — «
Великой Афродите». Дурашливость всех здешних музыкальных номеров, однако, ясно говорит о том, что Аллен, не имея особенных стилистических амбиций, попросту развлекался, не шлифуя, а, напротив, подчёркивая комичную условность самой идеи действия, которое останавливается ради трехминутки с очередным джазовым шлягером. За святой простотой «Все говорят...», как и в случае с «Пулями над Бродвеем», скрывается, однако, ещё одно, следом за «Мужьями», размышление о том, как и почему рушатся даже идеальные отношения: на сей раз помирать решено с музыкой.
Многие соглашаются, что рубеж тысячелетий стал для Аллена особенно кризисным временем. Следом за безусловной удачей «
Разбирая Гарри» последовали одна за другой некоторые из самых необязательных его работ. Возможно, после «Гарри» Аллену просто следовало на какое-то время перестать появляться на экране; в пользу этой версии говорит «Сладкий и гадкий», в котором режиссёр уступил главную партию
Шону Пенну, ограничив себя образом очередной полу-документальной говорящей головы.
Не то, чтобы Аллен был первым, кто высказался на тему гениальности и посредственности, уживающихся в одной душе; но диагноз оказался поставлен необычно точно. Как и в уже упоминавшихся «Пулях», Аллен выясняет, что талант живёт, сам о том не подозревая, там, где его сложнее всего обнаружить, — и, таким образом, припечатывает всех своих многочисленных героев, любящих порассуждать за бокалом вина о Ницше или Стравинском. Особенно восхищает, что у Аллена нет иллюзий на свой счёт: он чаще пишет именно о них, и себя, очевидным образом, причисляет скорее уж к этому ординарному человеческому сорту, — но всё равно даёт понять, что во вселенском смысле все они (читай: все мы) мало чего стоим по сравнению с палящим на свалке по крысам Эмметом Реем.
Принято считать, что второе дыхание Аллен обрёл с «
Матч-пойнтом», — но в этом, и правда, безупречном фильме всех поразило скорее уж внезапное стилистическое отклонение в сторону. Но неплохие ленты удавались Аллену и в первой половине 2000-х: в одной из них, «Кое-что ещё», он наконец переосмыслил и своего постоянного лирического героя. Как всегда, никакой жалости к себе: тот молодящийся Аллен 1990-х, который ставил зрителя в неловкое положение, заводя отношения с женщинами ощутимо младше себя, наконец, осознал, что стареет, и заодно — что, как и положено в этом возрасте, медленно сходит с ума.
Во всех прочих отношениях «Кое-что ещё» — это, конечно, вполне типичный фильм, с которого вряд ли следует начинать знакомство со всей фильмографией автора и который порадует скорее тех, кто с ним уже на короткой ноге. По большому счёту, и этот фильм, и последовавшая за ним полу-трагическая «
Мелинда и Мелинда», — не более чем стилистическое упражнение, грамотно рассказанный анекдот. Чтобы пояснить, зачем тратить на него полтора часа, алленовский герой и заявляет в первой же сцене фильма: в анекдоте рассмотреть абсолютную истину подчас бывает проще, чем в метафизическом трактате.
Ещё один безупречный анекдот, который на фоне прочих поздних фильмов Аллена как-то подзатерялся — даром что каждый второй из них становился хитом (и даже про каждый первый, памятуя о «втором дыхании», критика стала отзываться как-то поуважительнее). Между тем, обходить стороной фильмы вроде «Незнакомца» никак нельзя: Аллен — плодовитый писатель, который из года в год упорно оттачивает перо, и его последние работы говорят прежде всего о таланте, достигшем пусть не расцвета, но какого-то эволюционного, что ли, пика.
Полу-фарс, полу-трагедия — жанр, в котором Аллену работается лучше всего: даже в самых лёгких его фильмах людей могут запросто пытать, убивать, не говоря уж о таких деталях, как испорченные отношения и переломанные жизни. Трагикомические сюжетные перипетии «Незнакомца» являют зрителю идеальный баланс между смешным и жутким: для Аллена на этой грани — вся жизнь, а, чтобы объяснить, что такое жизнь, наверное, и полусотни фильмов будет мало.
С юмором на Киномании как всегда все в порядке ))